Я лежу на диване, вытянув ноги, и смотрю на свою левую руку. Эта худая ровная рука с чуть заметными жилками кажется мне чужой, холодной. На ней нет даже родинок, доказавших бы ее реальность. Простая ровная холодная рука. Осторожно, будто боясь спугнуть кого-то, протягиваю правую руку и кончиками пальцев касаюсь лежащей руки, чтобы проверить, не мираж ли она. Пальцы натыкаются на какую-то преграду. Должно быть, не мираж. Странно, но всегда, когда я, как сейчас, одна, я начинаю сомневаться в собственном существовании.
Мои знакомые считают меня умной. Я никогда не произнесла и не совершила ни единой абсолютной глупости. Я такая же, как все. Как все, кто меня окружает. Я абсолютно уместна (какое страшное слово!). Если компания весела, то смеюсь и рассказываю анекдоты, если разговоры ведутся об искусстве, восторгаюсь Пушкиным, Достоевским, Моцартом и Феллини. Если же я, как сейчас, одна, то становлюсь похожей на какую-либо вещь. Целый день, почти не шевелясь и не испытывая никакой потребности в еде, я могу пролежать на диване.
У меня никогда не было врагов, у меня никогда не было друзей, но у меня много знакомых. Меня всегда приглашали куда-нибудь. Я была очень удобным гостем. Очень вежливым и благодарным гостем, никогда не выделялась ни в какой толпе, не была лидером ни в какой компании; думаю и действую как все. И только оказавшись вдруг в одиночестве, иногда думаю: а существую ли я?
В детстве я не любила конфеты, и когда подружки или “тетеньки” угощали меня конфеткой, я неизменно отказывалась.
– Ты некультурная девочка, – сказала мне мама, – возьми конфетку, если тебя угощают. А потом уж твое дело, как с ней поступить: хочешь – съешь, хочешь – выброси, или отдай кому...
Мама очень подробно разъяснила мне, что на свете есть два главных греха – не брать конфетку у знакомых и брать ее у незнакомых дяденек и тетенек.
Так я взяла свою первую конфетку.
Я была хрупким хорошеньким ребенком, и взрослые очень любили меня. А, как известно, любовь их выражается двумя способами – сладостями и поучениями. И того и другого у меня было довольно. “Будь благодарной девочкой", – учила меня мама, и я от всей души действительно пыталась ответить искренним послушанием. Мне нравилось нравиться, и я росла очень хорошей девочкой. Слишком хорошей.
“Почему ты не хочешь играть с этой девочкой? Ты же видишь, что огорчаешь ее”, “Будь умницей и поступай так, как все”, “Веди себя как хорошая девочка!” – до сих пор звучит в моих ушах.
Я лежу, вытянувшись во весь рост, на диване и смотрю на тонкую ровную руку. Она кажется мне нереальной. Я начинаю вглядываться в нее, и под моим взглядом она становится все более прозрачной. Я вижу ткань дивана, такую же, как и везде вокруг меня. Мои знакомые разъехались, и никто не позвал меня с собой. Вот уже, кажется, неделю я лежу, вытянувшись во весь рост на диване и все больше становлюсь прозрачной, все более похожу на окружающее. В конце концов, я, наверное, совсем сольюсь с диваном. Я не ела все это время и вставала в туалет не более двух-трех раз. Но это было в самом начале.
Пестренький рубчик уже проступил сквозь мое тело.
Может быть, меня когда-нибудь даже выставят на продажу в антикварном магазине.
Сайт создан в системе
uCoz